Сардинку звали Лида. Всю свою молодую жизнь, сколько себя помнила, она носилась в огромной стае сардин по бескрайнему синему океану. Все в стае были точно такие же, как Лида, — юные, стройные, серебристые, очень похожие друг на друга. Лида и имен-то многих подруг не знала — это вон Зойка, дальше — Надя, а дальше — неизвестно, да и как отличишь? А это и не мешало — они вместе весело щебетали о чем угодно и хохотали без причины. Иногда стая вдруг разворачивалась на месте и неслась в другом направлении — все как одна.
Лида не могла понять, как это происходит, — в стае не было никакого вожака, никто не отдавал команды, просто вдруг р-раз — и все повернули. В конце концов Лида перестала об этом думать. В самом деле — когда ты бежишь, ты же не командуешь ногам: «Левой-правой, левой-правой!» — они сами. Бежишь, и ладно.
Наступило лето, и стая сардин вместе с другими такими же стаями двинулась к югу, к побережью Восточной Африки — на нерест. Лида понятия не имела о том, что такое нерест, да похоже, никто не знал, но говорили об этом радостно и с благоговением. Вода с каждым днем становилась теплее и теплее, на горизонте показались черные скалы и оранжевые безлюдные пляжи — Африка.
Ничто не предвещало беды. Как вдруг! Вода над сардинками взорвалась, закипела! Это были бакланы — большие белые птицы. Сложив крылья, они, как снаряды, пробивали поверхность океана, влетали в самую середину стаи и длинными острыми клювами хватали сразу по несколько сардинок. Лида с подругами бросилась вниз, но оттуда на них уже надвигалась здоровенная акула с широко раскрытой пастью, а за ней еще и еще! Акула ни в кого особенно не целилась — стая была такой плотной, что от нее можно было откусывать, как от огромного бутерброда. Мало того — она становилась все плотней и плотней, пока не сбилась в бешено крутящийся шар — снизу его поджимали акулы, сверху падающие бакланы, а вокруг, нехорошо улыбаясь, носились стремительные дельфины. Впрочем скорее всего они не улыбались — просто у дельфина так устроено лицо. Вообще, улыбка — довольно обманчивая вещь.
Сбоку медленно подплыл невероятных размеров кит — уж от него-то Лида никогда ничего плохого не ожидала — раскрыл свою бездонную усатую пасть, вдохнул — и сардиний шар превратился в шарик, стал меньше в два раза!
Лида первая поняла, что надо делать. «Врассыпную! — громко закричала она. — Все врассыпную! В разные стороны!» «Нет-нет, только вместе! — бормотали сардинки, задыхаясь от собственного вращения. — Мы всегда вместе! По-другому нельзя! Ты что?! Нельзя-нельзя!»
И тогда Лида изо всех сил рванулась в сторону, и вдруг оказалась одна — впервые в жизни. Это было очень странное ощущение: слева, справа, снизу, сверху — никого. Только где-то позади еще бурлила вода — там заканчивался акулий-дельфиний-бакланий пир. Тут и там в воде плавали чешуйки ее недавних подруг — они медленно, покачиваясь, опускались в глубину и гасли там, как серебряные звездочки. Еще несколько минут — и океан снова был безмятежен, прозрачен и спокоен.
Поначалу Лиде было неуютно без родной стаи — она чувствовала себя раздетой. Но скоро заметила, что в одиночку она никого не интересует — и дельфины, и акулы, и тунцы гонялись за сардиньими стаями — одна она была для них слишком мала, да еще попробуй поймай, а бакланы со своей высоты просто не могли разглядеть в воде одинокую темную Лидину спинку. Она некоторое время скучала по веселой болтовне с подружками, но как ни старалась, не могла вспомнить, о чем они говорили: обычно все наперебой повторяли одну и туже фразу. «Мы плывем к югу!» — вдруг восклицал кто-то, и все радостно соглашались: «Да-да, мы все плывем к югу! На юге тепло!» «Да-да, нам там будет тепло!» — кричала Лида вместе со всеми. Ничего более содержательного на память ей не пришло, и Лида решила, что без таких разговоров в жизни вполне можно обойтись.
А на следующий день она встретила такую же одинокую сардинку, плывущую в том же направлении. У сардинки был поцарапан бок — баклан так и не смог ее схватить. К удивлению Лиды, сардинку звали не Катя, не Лена, не Зина, а Коля, и дальше они поплыли вместе.
А потом был нерест — Лида уже догадалась, что это он и есть, и она наметала десять… нет, сто тысяч прозрачных золотых икринок, из которых скоро должны будут появиться на свет новые крохотные сардинки, и Коля носился вокруг, переживал, помогал Лиде как мог и вообще устал гораздо больше, чем она. А наутро Лида попрощалась с милым Колей, с опасными берегами Африки и уже совершенно спокойно поплыла в сторону открытого океана.
Она плыла и чему-то улыбалась.
Андрей Макаревич
