Дерека Паравичини называют одним из величайших джазовых музыкантов современности. Он гастролирует по всему миру, записывает альбомы, получает награды, играет со знаменитыми музыкантами, для него сочиняют фортепианные концерты, о нем снимают фильмы.
Дерек слеп от рождения, у него аутизм и глубокая умственная отсталость. Он способен распознать 20 нот в аккорде (средний музыкант — пять), повторить любую мелодию, которую когда-либо слышал, и не просто повторить, а внести в нее нечто свое. Но он не может сам одеться, умыться, сходить в туалет, не знает, где право, где лево. Все, что у него есть — это слух, уникальный абсолютный слух, которым наделен один из 10 000 людей.
В голове Дерека — огромная фонотека, там хранится все, что он слышал когда-ибо на протяжении своей жизни. Он живет в мире звуков, которые воспринимает совсем не так, как обычные люди. Нельзя сказать, что музыка для него все. Для него все — музыка. Любой звук — шум, стук, скрип — Дерек воспринимает как музыкальный.
— Неспособность Дерека освоить язык в раннем возрасте вкупе с его неспособностью связывать окружающие звуки с определенными процессами привело к тому, что весь мир стал для него музыкой, — говорит Адам Окелфорд учитель музыки и психолог, который занимается с Паравичини на протяжении 30 лет.
Он утверждает, что согласно результатам тестов, по способности понимать язык и логически мыслить Дерек находится в нижних 0,05 населения. А по способности усваивать и перерабатывать музыкальные звуки — в верхних 99,99.
— Таких результатов я не встречал даже у самых великолепных музыкантов. Это поразительно.
Чудо в Беркширской больнице и игра локтями
Поражать окружающих мальчик начал, едва появившись на свет. Это случилось 26 июля 1979 года, на 14 недель раньше срока. У Дерека была сестра-близнец, которая умерла при рождении, да и на него врачи сразу махнули рукой. До сих пор в Королевской Беркширской больнице еще не выживал ни один младенец со столь глубокой недоношенностью. Услышав слабое биение сердце в комочке, весившем чуть больше полкило, они сначала даже не поверили. Три месяца он провел в больнице, трижды перенес клиническую смерть — но выжил! Результатом кислородной терапии, которая спасла мальчику жизнь, явилась слепота.
Обнаружили ее не сразу, чуть позже стало заметно серьезное отставание в развитии, еще позже врачи вынесли вердикт — «аутизм». По идее, уникальный талант должен был оставаться под спудом. То, что его удалось распознать у ребенка с такой глубокой инвалидностью — еще одно чудо. Но случилось так, что няня, не знавшая, чем занять странного младенца, порученного ее попечению, откопала на чердаке старый электроорган, принадлежавший еще деду Дерека. К слову сказать, семья у него не простая. Прадед музыканта — никто иной как Уильям Сомерсет Моэм, прапрадед — доктор Томас Барнардо, известный филантроп, основатель и директор сети приютов для бедных детей. По материнской линии родней ему приходится Камилла Паркер-Боулз, супруга принца Чарльза, герцогиня Корнуольская и Ротсейская. Но мальчик, конечно, ничего этого не знает. Ведь генеалогические древа не имеют отношение к музыке. А для него существует только она.
С клавиатурой, что дала ему няня, Дерек справился быстро — и сам освоил ее в два года. В четыре он уже бодро играл на фортепиано — в диковинной, одному ему присущей технике. Он никогда не видел, как это делается, а потому молотил по клавишам ребром ладони, а там, куда не могли дотянуться крошечные пальчики, использовал и локти.
Тогда родители решили все же показать своего необычного сына специалистам и отвезли его в лондонскую школу для слепых Линден Лодж. Где-то в глубине звучало пианино. Дерек ринулся на звук, оттолкнул руки игравшего и принялся музицировать сам. За инструментом сидел Адам Окелфорд, который, сразу распознав огромный потенциал мальчика, вызвался заниматься с ним. Родители сперва сомневались — ребенок необычный, неизвестно, как отреагирует на чужака и незнакомую обстановку, но после согласились.
Первый урок
Вот как описывает первую встречу Адам Окелфорд в книге о своем ученике — «В тональности гения» (2007):
«Наконец, я остался с Дереком один на один — скорее всего, ненадолго, так что я решил использовать этот шанс сполна. Я прикоснулся к клавишам — настолько легко, насколько было возможно, и начал подыгрывать, импровизируя на басовых нотах, мелодии, которую играл мальчик. Звуки были такими тихими, что я сам едва слышал их, но Дерек отреагировал мгновенно. Его левая рука метнулась к моим пальцам, скинула наглых пришельцев с клавиш — и начала играть ровно с того места, на котором прервала меня.
Раунд первый закончился со счетом один ноль в пользу Дерека.
Встав со стула, я подошел к другой части инструмента и встав как можно дальше от мальчика, вновь начал наигрывать вариацию на его тему — теперь на высоких нотах. И он снова молниеносно оказался там, защищая свою территорию от второго нарушителя границ. Он сбросил мою руку и снова начал воспроизводить то, что делал я, тут же внеся необходимые коррективы в гармонию исполняемого произведения.
Закончен второй раунд, и Дерек явно ведет в счете».
После этого занятия стали регулярными — сперва еженедельными, а затем и ежедневными. Первое, что предстояло сделать учителю — научить чудо-мальчика основам фортепианной техники:
«Я решил начать с упражнений для пяти пальцев. Главная проблема состояла в следующем: не давать Дереку играть достаточно долго, чтобы я мог сыграть кусочек, который ему предстояло повторить. Мне нужно было всего 10 секунд, но он всегда опережал меня на 9. Я пытался легонько держать его за запястья, но мальчик мгновенно вырывался и начинал играть начатую мной партию. Держать сильнее я боялся, чтобы не сделать ему больно.
„Итак Дерек, — произнес я, — мы сыграем с тобой в одну игру. Ты будешь сидеть в другом конце комнаты, пока я кое-что сыграю на пианино, потом ты подойдешь и повторишь то, что я делал“.
Я не был уверен, что мальчик понял меня, но не дожидаясь его реакции, перенес его в дальний угол комнаты. Сам метнулся к пианино, быстро сыграл упражнение — и вот уже Дерек спихивает меня со стула и повторяет его — импровизируя на ходу. Потом замер в ожидании. Это была игра, правила которой он схватил на лету».
Это было только самое начало. Учителю предстояло теперь наладить отношения с мальчиком, живущим в собственном мире, и сделать из него музыканта, всемирно известного пианиста. Неизвестно, какая из двух задач была сложнее, но Окелфорду удалось решить обе. Сегодня уникальный талант Дерека Паравичини сочетается с потрясающей техникой — результатом многих часов упорных занятий.
Человек-IPod
Скоро стала очевидна склонность маленького музыканта к джазу, попу и легкой музыке. А также — дар к импровизации, любовь к выступлениям на публике. Свой первый концерт Дерек дал в возрасте семи лет — в одном из лондонских развлекательных центров. А спустя два года уже играл в зале Barbican Halls джаз с Королевским филармоническим оркестром.
Последовали многочисленные появления на телевидении — в Великобритании и за границей, выступления с концертами по всему миру. В 2006 году вышел первый альбом Дерека Паравичини — Echoes of the Sounds (Эхо звуков). В 2011 он импровизировал на двух пианино с композитором Мэтью Кингом, что вылилось в фортепианный концерт Вlue — первое произведение такого рода, сочиненное для человека с умственной отсталостью.
За феноменальную память Дерека Паравичини называют Человек-IPod. Музыкант не знает нот, он не умеет читать по Брайлю. Собственно, ему это и не нужно. Иногда на его концертах устраиваются своеобразные аттракционы. Публику просят назвать любые три ноты — и на ее глазах под пальцами Дерека рождается новое произведение.
Его просят сыграть мелодию песни 1970-х годов — в тональности ре-минор, в стиле регтайм. Паравичини выполняет заказ, не медля ни секунды. Извлекает из своей мозговой «фонотеки» мелодию и выдает ее в преображенном виде. Кстати, он никогда не повторяет музыкальные темы точно, он всегда импровизирует. Он помнит все, что слышал хотя бы раз в жизни, а когда корреспондент телеканала CBS спросила: «Как вам это удается?», ответил: «Не помню»…
Интервью этой телекомпании он давал дважды в жизни. А еще снимался в двух фильмах, посвященных савантам. Савант — это человек с отклонениями в развитии, имеющий выдающиеся способности в какой-либо области. Это — гений, не умеющий сам себе завязать шнурки. Невероятная память — общее для всех савантов свойство (помните Человека дождя?), а таланты могут проявляться в музыке, математике, живописи, построении трехмерных моделей и т.д.
— Его способности и неспособности — две стороны одной медали, — говорит Адам Окелфорд о своем ученике. — У Дерека не развиты эмоциональная и интеллектуальная сфера, а слепота затрудняет восприятие мира. Без этих лишений его дар не развился бы.
Аутизм и музыка
По данным исследования, проведенного в 2013 году, дети с расстройствами аутистического спектра обладают, как правило, более тонким музыкальным слухом и памятью по сравнению со своими сверстниками. Абсолютный слух у них встречается в 500 раз чаще, чем у обычных людей. И несмотря на трудности с выражением собственных чувств, они прекрасно эмоционально реагируют на музыку — только по-своему.
В одном из исследований приняли участие 25 детей с аутизмом и 25 — без этого расстройства. Все они занимались музыкой. Сначала им предложили запомнить парные ноты, немного отличающиеся по высоте, затем — проиграли мелодии, в которых одна из нот чуть выбивалась из ряда.
Детям с аутизмом выполнение заданий далось намного легче. После им предложили компьютерную игру, в которой четыре разных зверя напевали четыре мелодии. Спустя 10 дней им проиграли эти мелодии — каждую в четырех тональностях — и попросили сказать, к какому животному каждая имеет отношение. И тут дети с аутизмом оказались на высоте. Интересно, что самый лучший результат показал мальчик, который все время вертелся и, казалось, вообще не обращал внимание на происходящее.
К чему клавишам звучать?
А Адам Окелфорд сейчас занимается с мальчиком по имени Фредди. В своем блоге учитель рассказывает, как тот нажимает клавиши инструмента, но так осторожно, чтобы не извлечь из них звуков. «Фредди, мы должны слышать музыку», — говорит ему учитель. «После этого следует долгий взгляд, прямо в глаза, — пишет он, — даже сквозь глаза, куда-то дальше. Мне всегда трудно понять, о чем думает Фредди, но сейчас я вижу, что он понял меня».
Мальчик вновь прикасается к клавишам, вновь не извлекает из них ни единого звука, а вместо этого … поет нужные ноты. «Это не озорство, — считает учитель, — не непослушание. Он действительно, сделал то, о чем я просил: заставил ноты звучать». Действительно, зачем утруждать себя и нажимать клавиши, когда ты знаешь со стопроцентной точностью, какой звук извлечешь из них?..
Екатерина Савостьянова
Источник: www.miloserdie.ru
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
