Коллеги, учителя!
Меня зовут Игорь. Я директор маленького лицея на 80 человек. Сегодня я отправил 50 своих учеников в Польшу. Подальше от войны. Чтобы они не слышали разрывов снарядов и не видели мертвых друзей на дорогах. Пусть узнают об этом из романа Ремарка «На Западном фронте без перемен». Их это достаточно впечатлит.
Когда-то на истории педагогики меня спросили о том, кто мой любимый педагог. Я не задумываясь назвал Януша Корчака. Через несколько лет, когда мы создавали маленький лицей, то назвали его именем педагога, который не оставил своих детей самих в самые темные времена. Но никогда я не думал, что мне придется стоять перед выбором, который стоял перед ним. Что мне придется судорожно искать возможность отправить детей подальше от ужасов мира. Мира, о котором мы рассказывали им на уроках.
Сегодня по всей Украине каждый директор – Януш Корчак. Каждый вынужден спасать жизни детей. Прощаясь с моими детьми (я не уверен, что я увижу их еще, ведь наши города бомбят и сравнивают с землей), я попросил их помнить о том, что весь курс школьных наук сводится к человечности. Любыми средствами! Любой ценой! И это то, что они должны забрать в своем чемодане в дорогу взрослой жизни.
У вас в стандарте образования ФГОС написано, что результаты обучения должны отражать «гражданскую позицию как активного и ответственного члена российского общества, осознающего свои конституционные права и обязанности, уважающего закон и правопорядок, обладающего чувством собственного достоинства, осознанно принимающего традиционные национальные и общечеловеческие гуманистические и демократические ценности;»
Вы учите с детьми Бунина и Пастернака, Шаламова, Солженицына, Твардовского и многих других гуманистов своего времени. Почему же сегодня ваши отличники так озлоблены против Украины, почему они жаждут крови (я не о солдатах, у них, возможно, приказ)?
Как можете теперь вы читать Ремарка, Белля, Нобелевских лауреатов? Ваш удел теперь жить в Романе «Сто лет одиночества». Ведь ваши ученики – порождение инцеста власти и системы образования.
Вы, которые должны сеять разумное, доброе, вечное – сеете вражду и злобу, смерть и разруху. Вы, которые на уроках истории должны рассказывать о войнах и катастрофах цивилизаций дабы они никогда не повторились, учите детей ненавидеть мир.
Вы, которые должны воспитывать думающих, трезвых справедливых сами трусливо выполняете приказы сверху. Врете детям, которые намного честнее вас. Какое моральное право теперь вы имеете учить детей чему-либо?
Вы думаете, что дети не видят вашего пресмыкания перед вышестоящими, готовности «взять под козырек». Не вы ли «премудрый пескарь», который всю жизнь дрожал?
Вы эталон оруэлловского двоемыслия. Вы до сих пор не научились отвечать на сложные вопросы от детей. Когда наши дети спрашивают о том, почему наши солдаты поперлись в Афганистан и не были ли мы там захватчиками. Мы пытаемся вместе с ними размышлять об ошибках. Мы признаем, что порой все не так однозначно и не всегда нации поступали правильно. Но мы не говорим им, что мы всегда правы и что задавать такие вопросы – это «мыслепреступление» или предательство. Вопреки вашему мифу наши дети в большинстве своем даже и не могут внятно ответить на пару исторических вопросов о Степане Бандере. Им трудно разбираться в хитросплетениях политики в первой половине ХХ века. И каждый раз у нас на уроках дискуссии о том, есть ли кто в белом на историческом поле брани. Еще в 90-х мой учитель истории говорил нам «читайте мемуары обеих сторон, поскольку война грязная штука». Мы читали и учебники истории Украины, и Олеся Бузину, Виктора Суворова и советскую версию, Солженицына и его оппонентов. Никто не говорил нам, что есть «правильная версия истории».
Я учитель химии. И в каждом классе я рассказываю детям о трагедии химического оружия в Первой мировой войне, о компании IG Farben, которая делала газ «Циклон-Б», которым травили людей в газовых камерах. Я рассказываю им о напалме, зарине, фосфине, об ужаснейших преступлениях, в которых принимали участие химики всего мира. Я говорю им о том, что наука должна идти на пользу человечеству и никто не должен страдать от очередных изобретений. А о чем говорите Вы?
Теодору Адорно приписывают фразу «После Освенцима нельзя писать стихов». Я скажу, что после событий сегодняшних невозможна фраза «Великая русская…». Не важно что, литература, культура, наука. Все это не важно.
Если раньше мои дети не любили учебники истории, читали их по диагонали. То теперь они поняли все, что там написано. Теперь для них истории о предательствах, вероломстве и подлости стали понятны. Теперь у них есть к чему привязать строки из учебников. И вряд ли теперь мы сможем учить в курсе мировой литературы русскую литературу, которой там было порядка 30%. Великие мастера русской литературы не смогли даже на вас повлиять, воспитать в вас прекрасное, так нужны ли они нам? И такие ли они Великие?
Я вырос в русскоязычной семье и с украинским языком познакомился только в 1 классе. На моей книжной полке 70% книг на русском. Но это письмо – последнее, что я написал на языке оккупантов. Русского языка в моей жизни больше не будет.
Как жаль, что не все российские учителя такие как Дмитрий Львович Быков и Рустам Курбатов, чьи мысли мне близки и чьи выступления мы смотрим с детьми. Увы, все ваши «великие педагоги» не такие уж и великие, если их методики дали «войну на выходе». Когда Януш Корчак пошел с детьми в газовую камеру, он до последнего пытался оберегать своих сирот от ужасов, которые их окружают. Вы же, разжигаете в умах неокрепших огонь, в котором сгорят и они и вы.
Не каждый может быть героем, не каждый может кинуться под танк. Но порой этого не нужно. Иногда вы можете спасти миллионы жизней будучи честным со своими детьми. Сказав им правду или просто промолчав, чтобы не лгать.
В следующий раз, когда вам придёт разнарядка. Промолчите или уйдите на больничный. Спасите жизни детей.
В сети сегодня читаю учителей, которые отказались говорить с детьми по методичкам. Спасибо Вам! Вы на своем примере учите детей героизму!
Игорь Цыгвинцев
Директор Польского лицея имени Януша Корчака
г. Винница
P.S. Самая тяжелая сцена в фильме «Список Шиндлера» для меня та, где Шиндлер уезжает. Он плачет и говорит: «Я мог спасти больше жизней». И я мог бы спасти больше жизней, будь у меня 1 000 000 автобусов. Но у меня их нет. У вас есть возможность спасти миллион жизней. Не упустите ее. Во имя нашей профессии.
