Бежал маленький Санька, что было сил. Так хотелось раньше папки домой принести целую корзинку грибов и вручить её матери.
Пусть маманька гордится, вон Санька какой хозяйственный! Мамка порадуется.
Отец Саньку в лес часто брал. Про грибы рассказывал, охоте не обучал пока. К лесу приучал.
Сашка отца очень любил! Строгий, но справедливый, настоящий хозяин в доме. Отец хоть и держал Саньку в ежовых рукавицах, но злым не был, поблажки делал.
Мальчонка лес хорошо знал. Не один раз вдоль и поперёк с отцом хаживал.
Вот и сейчас, скрывшись от зоркого взгляда родителя, он нёсся вперёд к дому, зная, что нагоняй ему не устроят. И, когда до края леса оставалось совсем немного, Санька остановился и прислушался.
Среди летнего ветерка и птичьего гомона, он услышал, какой -то писк. Скулил щенок.
Поставив корзинку на землю, мальчик пошёл в сторону звука. Идти пришлось не долго. Под разлапистой ёлкой, в капкане застрял маленький волчонок.
Чёрный, как смоль комок, трясся всем телом. И крутился, пытаясь освободиться из ловушки. Передняя лапа была вся в крови. Увидев человека, волчонок уставился на него своими ярко-бирюзовыми глазами. «Надо же, какие глаза, — подумал Санька, — как самоцветы горят!».
Осторожно пробравшись под дерево, мальчик присел на корточки совсем рядом.
Волчонок, словно почувствовав, что перед ним ребёнок, перестал трястись и жалобно заскулил.
Как сжалось маленькое сердечко ребёнка, когда он увидел, как заплакал волчонок. Подойдя совсем близко он, что есть силы, потянул за железки капкана в разные стороны. Но, что мог сделать ребёнок?
Когда Санька смекнул, что силёнок у него не хватит, он вдруг произнёс, обращаясь к волчонку:
— Подожди! Я тятьку крикну, он поможет нам. — И с этими словами, мальчонка бросился прочь в лес.
— Папка, папка, — заверещал он, едва завидев за деревьями отца. — Там, капкан, там кутёнок, он плачет, помоги папка.
— Какой ещё кутёнок? — Спросил отец, сдвинув брови.
— Обычный, — продолжал Сашка, — ему очень больно.
Ускорив шаг, отец устремился за сыном. Подойдя к месту, где волчонок сидел в капкане и, увидев его, отец нахмурился ещё больше.
— Кутёнок? — Строго спросил отец. — Отойди Саша. — Сказал он и снял с плеча ружьё, которое всегда брал с собой в лес, на случай, если придётся отбиться от хищника или подстрелить птицу к ужину.
Смекнув, что отец хочет пристрелить волчонка, Сашка вдруг заревел.
— Тятька, тятька, не стреляй волчонка. Он маленький совсем, он не злой.
— Отойди Саша это он сейчас не злой, а вырастет, много зла от него будет.
— Не надо тятька, не убивай. — Ревел Санька. И будто не понимая всей опасности, бросился под ёлку и прикрыл собой зверька.
— Не стреляй, папка, миленький, он не злой, — твердил мальчонка и заливался рыданиями.
Громко вздохнув, отец опустил ружьё и полез под ёлку. Сильные, мужские руки, вмиг разжали стальные клыки капкана.
Освобождённый волчонок, на трёх лапах, держа переднюю пораненную на весу, пятился от людей.
«Беги, беги отсюда» — захлопали в ладоши Сашка, чтобы напугать животное. И когда волчонок рванув в гущу леса скрылся из виду, Сашка обнял отца, прижавшись к жёсткой щетине своими мокрыми от слёз щеками.
— Спасибо, тятька, — прошептал он. — Ты самый лучший.
— Ох, Сашка, — устало произнёс отец. — Мягкотелый ты у меня! Сложно тебе придётся. Да смотри, не сказывай никому, что отец волка в лес отпустил. А то уши надеру!
Ещё раз, крепко обняв отца, сын поклялся, что никогда не раскроет тайну.
Выбравшись из под дерева и взяв свои корзины, они поплелись домой.
Сашка слово сдержал. Ни одна душа не узнала, что с ними в лесу произошло. А со временем этот случай вообще стёрся из их памяти…
Шло время, шла жизнь, постучалась беда. Начавшаяся война в каждый дом чёрную безысходность принесла. Почти всех мужиков с их деревни на фронт забрали. Началась трудная жизнь. Настало время Саньке брать в руки отцовское ружьё, да становится хозяином в доме.
Мать, хоть и не старая, а как отца забрали, исхудала вся с горя. А Сашке нельзя было руки опускать. Кроме мамки у него ещё сестра маленькая, случись что, как отцу в глаза смотреть?!
Жалость жалостью, а кушать хочется. Да и мать с сестрой кормить надо. В лесу Сашка по животным не стрелял. Так и не пересилил он в себе любовь к ним. А вот птицы, с ними проще было. В них, когда попадаешь, они тебе, как животные на последнем вдохе в глаза не смотрят. И вот, что странно, птицы на Сашкино ружьё будто сами вылетали. Как с неба на него падали. Не захочешь, а попадёшь! Пустой из леса юноша ни разу не выходил. Но и не стрелял до умопомрачения! Подбивал столько, сколько нужно, что бы с голоду не умереть.
Бывало, пару раз ловил больше чем надо, но это потому что соседка пришла, волком воет. Пятеро детишек, с голоду пухнуть начали. Мужика в доме нет, а дети мал мала меньше. На ботве, да репе сильно не зажируешь. Вот Санька для неё и подстреливал иногда, когда просила.
Завидовали Сашкиной матери. Хорошего сына воспитали. Он ей во всём поддержкой был! Сильный, смелый, к чужой беде участливый. Многим в деревне помогал. А для своих уж и подавно последние силы отдать мог. И мать и сестра были за надёжной стеной.
Только вот чужая радость многим глаза колет! И нет бы, греться в лучах чужой доброты, так нет же. Лучи эти погасить нужно! Чтоб всем плохо было!
Извелась вся тётка Агафья. От зависти, аж почернела вся. Вон, как Сашка по всей деревне словно зерном, добрыми делами разбрасывается.
И бабке Нюрке одинокой забор подправил. И сиротам соседским на обед утку принёс. Про огороды, старикам копанные и говорить нечего!
А родной сын, Колька, только на лавке бока и отлёживает. Воды принести не допросишься! Везёт же некоторым…
К слову сказать Санька к дому Агафьи не очень хож был. Заставал пару раз у колодца, вёдра помог дотащить. Да только подойдя к дому, встречал сына Агафьиного. Увальня ленивого.
Взял, да и брякнул тётке:
— Что ж это ваш Николай помочь не может? Чай не болезный. Руки ноги на месте.
— Ой, что ты Сашенька, — запела Агафья, — ещё как болеет, совсем силушки нет. Едим мало.
Хмыкнул парень, на рослого Кольку глядя, и не сказав ничего, пошёл прочь. Больше он на глаза тётке Агафье старался не попадаться.
А Агафья меж тем злобу- то и затаила! И когда совсем невмоготу стало, собралась она к своей сестре двоюродной в гости, в соседнюю деревню. Сестра та, колдовать да ворожить умела. За хлеб, да за муку и чёрными делами не брезговала. К ней бабы с деревень ходили узнать про судьбу мужей на фронте. А некоторые кумушки, друг друга так терпеть не могли, что ходили со злыми умыслами. Человек ведь существо слабое, да чаще злобное, а коли на твоём дворе корова померла, так почему ж соседушка должна тогда молочком лакомиться?!
Вот и Агафья пришла, да и вывалила на неё, всё, что накипело на сердце. И про Сашку этого проклятущего, что глаза колет его доброта и трудолюбие. Да, что мать его хорошо пристроилась, мужика нет, а всё одно не перегибается на работе, всё сын на подхвате! А уж про то, что на столе их дичь всегда есть и говорить нечего!
И нет бы на себя позлиться, что зависть чёрная душу гложет. Что сына увальня воспитала. И жрать частенько нечего на столе. Да разве ж кто в своих бедах себя виноватым считает?
В общем, плакалась, плакалась, да и уговорила родственницу дать ей совет, как Сашку извести.
Обряд был не сложным. Нужно было уговорить Александра взять с собой Агафьиного Николая на охоту. А, как они поглубже в лес зайдут, так Колька должен исхитриться и в глаза Сашке порошок заговорённый кинуть. Тогда в глазах у него свет померкнет и домой пути он не сыщет. А пока незрячий по лесу бродить будет, может его и зверь какой задерёт.
На том и порешили.
Вернулась Агафья домой. Сыну всё рассказала, а тот и рад стараться, Сашка ему давно поперёк глотки со своим добром. Как на улицу не выйдешь, только и слышишь, старики просят помоги Коля, а не поможешь, так всё с ним сравнивают. Вот мол, Сашка молодец какой, а ты Коля лентяй нерасторопный.
На следующий день, пришёл Николай к Сашке, с просьбой взять его с собой на охоту. Совсем тяготно, дома еды нет. Санька вроде и отказать хотел, да как откажешь, если человек помощи просит. Условились во сколько завтра поутру встречаются и на том разошлись.
В условленное время, пошли ребята в лес. Александру вроде по окраине походить. А Николай, знай себе талдычит, пошли глубже, там птица крупнее. Долго шли. Наконец остановились. И говорит Николай:
— Санька, глянь мне в глаз что-то попало. Ветка стеганула по лицу, может щепка какая залетела? Подошёл Сашка вплотную к Николаю, чтоб посмотреть, а тот возьми, да и швырни ему порошок, прям в лицо. Закричал Саша, за лицо схватился, защипало глаза с неимоверной силой. Упал на колени, трёт их:
— Колька, что ты сделал?- Закричал он. — Как же я теперь из леса выйду? Ведь не вижу ничего.
— А никак не выйдешь, — озлобился Николай. — Сгинешь в лесу, так и надо тебе. Чтоб жизнь другим не портил! Сидел бы со своей матерью да не высовывался! Нет ведь, каждой бочке затычка! Вот и посмотрим теперь, как твоей матери помогать будут, если прознают, что ты больше не появишься. Да с добром своим к другим лезть не будешь! Плюнул со злобой в Сашину сторону и пошёл прочь от него.
Сидит Санька во мху на коленях, голову обхватил руками и хоть вой! В глазах темень. Куда идти? Кого звать?
А, как о матери с сестрой подумал, так в голос от безысходности и закричал. Да только толку- то! Лес густой, дремучий. Бабы так далеко не заходят. А старики и подавно по краюшку леса гуляют.
Сколько Сашка просидел, то не ведомо. Встал потихоньку и на ощупь, от дерева к дереву побрёл, куда душа вела. Вечереть стало, понял он, затихал лес. Ночь вступала в свои права…
А в деревне меж тем, встретила Санькина мать Николая:
— А где ж Санечка мой? — Спрашивает.
— Откуда мне знать, — огрызнулся Коля. — Пошли вместе, так он меня бросил, насилу сам дорогу нашёл.
Закручинилась мать Александра, не понравилось ей, что Николай так сказал. Знала, сын никогда в беде никого не бросит. Неладное сердце почуяло. Но делать нечего, надо ждать. Авось Сашка проворнее Николая окажется, к утру домой из леса выйдет.
Но утро наступило, а Саша домой так и не вернулся…
Страшно ночью в лесу, а уж без глаз и подавно. Треск, да уханье, кровь в жилах стынет. То зверь какой рыкнет, чужака почуяв, то змея прошуршит совсем рядом. Всю ночь Санька глаз не сомкнул.
А, как утром птицы с ума сходить начали, оглашая лес беспрерывными трелями, так поднялся он на ноги и опять пошёл, куда не знамо.
Шёл пока не зачвакало под ногами. Понял Саша, что в болото забрёл. Куда не повернёт, везде вода, да трясина. Совсем страшно стало. Сгинуть в болоте, медленно уходя под чёрную гладь. Что может быть страшнее.
Медленно, осторожно прощупывая ногами, куда наступить можно, двигался Санька прочь от болота. Только тут и зрячий не всегда дорогу найдёт, а уж слепой и подавно. Не на ту кочку наступил он, да и провалился в трясину! Неторопливо жижа болотная обхватывала тело, да вниз затягивала.
Закричал Сашка, от страха, от обиды, от безысходности… Что есть мочи закричал. И вдруг слышит, словно шаги раздаются. Закричал он ещё громче:
— Помогите, я здесь, провалился в болото.
Через секунду его подхватили сильные руки и буквально вырвали из цепких лап трясины.
Сидит Сашка на земле, от страха трясётся, от холода. — Спасибо, спасибо вам, — заговорил он, — спасли меня. Вы простите, я вас не вижу. Глаза. В глазах темнота сплошная.
— А, как же ты слепой в лесу- то оказался? — Спросил мужской голос.
— Да уж оказался, — горько усмехнулся Санька.
— Ну, коль так, вставай слепец, берись за руку и следуй за мной. К себе в избу тебя отведу, тут недалеко. Тебе согреться надо.
— И есть очень хочется, — застенчиво произнёс Саша. — Второй день одну воду пью.
Спаситель взял Александра за руку и повёл за собой.
Рука мужчины была горячая и будто шерстяная на ощупь. Крепко схватился за неё Сашка, и безропотно побрёл следом…
— Второй день минул, как и не было. Третий с лучами просыпается, а Сашеньки всё нет, — завывала Санькина мать стоя под окнами Агафьи. — Ты расспроси Колю своего, может, случилось что, а сказать побоялся, — обращалась она к ней.
— Вот ещё, — фыркнула Агафья, — с чего бы моему Николаю тебя бояться? Я и спрашивать не буду. Чуть не сгубил твой Сашка моего сыночку, в лесу одного бросил, вот и поплатился. Я ещё всей деревне расскажу, как он моего кровиночку сгубить мог, — зло прошипела Агафья и отошла от окна.
Повесила голову Сашина матушка. Ходила давеча у леса, туда-сюда, кричала, звала, аукала. Всё без толку! Вглубь леса одной боязно, сама заплутаешь, дочь сиротой останется. Кому она нужна будет? С горя мать совсем болеть стала.
«Не уберегла золотого моего», — причитала она, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. «Не убереглаааа» — подвывала она.
Сзади тихо подошла дочка, обняла мать за плечи и шепчет:
— Не плачь мама, хочешь, я Сашку пойду в лес искать?
— Что ты милая! — Встрепенулась мать. — Чего удумала? Тоже сгинуть хочешь? Ох, да что ж за жизнь то такая, — в голос заревела она. — Муж на фронте сгинул, нет уж вестей сколько времени. Сын, опора единственная и того не уберегла. Свет мне не мил доченька, — изливалась мать, — всё молчала, про отца не говорила ни тебе, ни Саньке, расстраивать не хотела. А оно вон как вышло, одни мы теперь с тобой. Одни на свете.
Тихо села Маришка, у ног матери. Так и просидели вдвоём до ночи, проплакав.
«Ну заходи, гостем будешь, — рокотал басом спаситель. — Грейся, я пока обед состряпаю».
Тихо в доме мужика, тепло, сухо. Разморило Сашку после обеда. Прям на лавочке и сморило. Почувствовал он, как сильные руки подхватили его, да на кровать уложили. Сколько проспал неизвестно, только очнулся от разговора.
Густой бас разбавил звонкий, юношеский голос. Через секунду дверь в избу открылась, и вошли двое. Спасителя по голосу Сашка сразу узнал.
— Знакомься, — пророкотал он, — сын мой, Волей зовут.
— Какое имя странное, — удивился Санька.
— Ну почему странное? Редкое! Очень уж он погулять в одиночку любит. Глаза-то у тебя как? Щипать перестало?
И только тут Сашка заметил, что на глазах у него влажная повязка.
— Перестало, — ответил он, — а что это? — Отвар специальный. Меня рецепту дед научил. От глазных недугов лечит.
— Зря это всё, — горько усмехнулся Санька, — недуг мой не обыкновенный. Я ведь до того дня, как вы меня нашли зрячим был. Куропатке в глаз попасть мог.
— Знаем, знаем, — подал голос Воля.
— Откуда? -Не понял Сашка.
— Да болтает он, — пророкотал в ответ спаситель. — Не слушай его. Меня кстати Ворса кличут.
— Какие имена у вас интересные! — Сказал Санька. — Мне ведь в деревню срочно надо, домой. Там мать, сестрёнка, они наверняка думают, что я в лесу сгинул.
— Нельзя тебе пока домой. — Произнёс Ворса. — Ну куда ты без глаз? Обузой только станешь. И без того матери плохо. Ты лечись у меня, а за мать не переживай, авось не пропадут…
В Сашкином доме, мать сидела у стола и разглядывала своё обручальное кольцо. Его можно было выменять в соседней деревне на хлеб. Саша так и не вернулся. Еда в доме подходила к концу. Дотянуть нужно было до осени. Урожай картошки, как раз бы поспел. С тех пор, как сын сгинул вообще всё кувырком пошло. На кусты смородины напал какой-то жук, все завязи ягод осыпались. А по грядке с морковью прошлась медведка, основательно продырявив большую часть урожая.
Горько вздохнув, мать вышла на крыльцо и чуть не споткнулась о какой- то свёрток. Подняв его и развернув, она ахнула. В свёртке лежала ещё тёплая куропатка. С того дня свёрток появлялся на крыльце регулярно. То птица, а то и зверёк какой мелкий лежали в нём. Повеселела мамка Сашина. Сами сыты были, да ещё и сирот соседских подкармливали. Никому мать не говорила про это чудо. И ребятне запретила рассказывать, что есть у них еда. Поняла она, что чьи- то козни, Саньку сгубили. Чужое счастье людям глаза мозолило!
День ото дня, после тех примочек, что делал Саньке Ворса, ему становилось лучше. Прошёл почти месяц и вот однажды утром, проснувшись и открыв глаза, понял он, что видит! Лежит, глаза таращит. Добротная изба! Из цельного бревна. Лёгкий сумрак в доме, окошки маленькие, пучки трав по стенам, как у знахарей. Отворилась дверь и вошёл Ворса. Теперь Сашка разглядывал своего спасителя внимательно. Коренастый, с большими, сильными руками, волосатыми, словно покрытыми шерстью. Густая борода покрывала лицо. Его чёрные, цепкие глаза внимательно следили за Санькой. «Он вообще сильно заросший, — подумалось Саше, — словно леший». Ворса засмеялся. Сашка смутился от того, что свои мысли он, оказывается, произнёс вслух.
— А ты я смотрю, прозрел паря? И так сразу леший! — Смеялся он. – А знаешь ли ты, что моё имя означает?
Лесной чёрт — как есть!- Зычно гоготал он. — Я рад, что ты, наконец- то поправился. Через пару дней домой тебя можно отправлять.
— Почему через пару, — спросил Санька. -Матушка поди вся извелась, уж и похоронила меня наверное. — Как они там с Маришкой?
— Хорошо всё у твоей матери, успокойся. А через пару дней, потому что дело одно есть, его закончить надо. Долг отдать, так сказать.
— Кому отдать, — не понял Сашка. Но ответить Ворса не успел. Дверь распахнулась и в избу вошёл Воля.
Молодой, гибкий, поджарый. Он по возрасту был Сашиным ровесником. Только худее и выше почти на голову. Воля был очень красив. Чёрные, как смоль волосы, обрамляли лицо с идеальными чертами. Но тем, что придавало лицу необыкновенную красоту, были глаза. Ярко-бирюзовые, они словно драгоценные камни на солнце искрились. Казалось, они светились изнутри.
Санька нахмурился. Что-то далёкое и забытое шевельнулось в памяти. Где-то он такие глаза уже видел. Но вспомнить так и не смог.
Воля улыбался во весь рот. Показывая Сашке ряды своих кипельно белых и ровных зубов.
— Я вижу ты прозрел Санька, — с улыбкой сказал он и подойдя, крепко его обнял. Александр слегка смутился.
— Дело у меня к тебе. На другом конце леса, у нас есть ещё одна изба. Так вот там человек живёт. Мы с отцом нашли его пару месяцев назад. Совсем плохим. Его с фронта комиссовали. Он домой шёл, да не дошёл. Лихие люди на пути повстречались. Хорошенько они его отделали. И сколько он на сырой, холодной земле пролежал без сознания мы не знали. Насилу оклемался.
— А почему его комиссовали? — спросил Санька.
— Так ему на фронте ногу оторвало. Вот и отправили домой, калекой доживать.
— И чем же мне помочь нужно? — Не понял парень.
— Говорю же ноги у него нет. Да и сил пока особых тоже. Пока до дома добирался, голодал. Все накопления какие были, берёг, чтоб семье принести. Переживал, чтоб хоть какая -то помощь от него на первое время дома была. На эти -то деньги разбойники и позарились. Не захотел он их отдавать. Так вот его с той избы в эту перенести нужно. Тут отцу за ним ухаживать удобнее. Ведь он тут живёт, а в той избе, я. А из меня ну какой лекарь? Это батя, своими отварами мёртвого на ноги подымет. — Подытожил он улыбаясь.
— А что ж Ворса сам не пошёл помочь тебе? — Пока не время было, да и тебе слепому, догляд нужен был. А сейчас пора.
— С удовольствием, — ответил Саша, — раз такое дело и человеку помощь нужна. На том и порешили.
Спустя два дня, глаза у Саньки совсем, как прежние стали. Зорко видит. Пошли они вдвоём через лес к избе, чтоб человека к Ворсе привести.
— Скажи Воля, — спросил Сашка, — а почему ты руку одну всё время прячешь?
— Травмау меня была в детстве, — отозвался тот.
— Какая травма? — Вот придём в избу и тогда покажу. — — Да и пожалуйста, — хмыкнул Саша. Почти к обеду они добрались до избы.
— Как же далеко, — устало проговорил Сашка, когда до избы оставалось с десяток шагов.
— Да, мы с отцом должны по разные стороны леса жить. — Произнёс Воля.
— Почему? — Не понял Александр. — Ну как почему, лес большой, в любом уголке беда случиться может, нужно успеть вовремя, услышать и помочь. А если мы в одном доме жить будем то, как узнаем, что, к примеру, в этой части что-то случилось. Вот отец тебя нашёл, а я…
И тут Воля замолчал. Толкнул дверь и исчез в избе. Сашка пошёл за ним. Вошёл и замер, как обухом по голове ударили. Перед ним, на скамье, в армейской гимнастёрке и штанах сидел отец. Одна нога стояла на полу, вторая по колено отсутствовала. И точно так же, как и Сашка, отец смотрел на него, не веря в происходящее.
«Как это?» — Отойдя от шока первым, произнёс отец.
«Батька» — закричал Санька и бросился к отцу в объятия. Встреча получилась очень тёплая и трогательная. — Ну, вы поболтайте тут, — смущённо сказал Воля, — я скоро. И исчез за дверью.
Сколько было говорено — переговорено! Отец Сашке про фронт, да ранение. Про то, как боялся домой идти, не хотел обузой для семьи становиться. Да не выдержало сердце любящее. Домой, к семье тянуло. Вот и пошёл. До дома не далеко было, когда у кромки леса его встретила шайка разбойников. Как его Воля спас, да выхаживал. И конечно нести его никуда не надо было. Вполне окреп и сам бы дошёл. Но видимо Ворса и Воля свои планы имели. Вот и привели Саньку прямиком к отцу.
Сашка в свою очередь рассказал о матери, о Маришке. Как жизнь в деревне текла. Да и о том, как он у Ворса в лесу оказался.
Отец было сжал кулаки, что мол, как же так! Такое время тяжёлое, нужно помогать друг другу, а тут…
На что Санька махнул рукой и ответил, что отцу на дороге тоже не друзья повстречались. Много всего переговорили. Вечер настал, да ночь прошла.
Вернулся Воля и сказал, что пора к Ворсе возвращаться.
Долго шли обратно. Отцу на одной ноге с костылём, да по кочкам, тяжело было. Сашка помогал ему, как мог.
Придя к дому Ворса упал Сашка ему в ноги, благодарил, что его спас, что отца выходил…
— Не тебе Санька мне в ноги кидаться. — Пробасил Ворса.
— А кому? — Задал вопрос Сашка.
— Нам с Волей тебе нужно долг отдать. Да по гроб жизни не расплатимся.
— Как это? — Не понял Санька.
— А так, — встрял в разговор Воля. — Ну, посмотри на меня! Неужели не вспомнишь? И вот ещё, глянь, может памяти добавит. С этими словами он протянул вперёд свою руку. На руке не было двух пальцев, а под рукав рубахи шёл уродливый шрам. «Ну же Санька!» — Подначил он его.
И словно картинки замелькали в Сашкиных глазах сюжеты из жизни. Вот он маленький с отцом собирает грибы. А вот с полной корзинкой несётся чтоб порадовать мать. А вот… Вот! Старая разлапистая ёлка, а под ней маленький волчонок в капкане, с ярко-бирюзовыми глазами. И Санька зарёванный, закрывает своим детским тельцем зверька, уговаривая отца не стрелять в него…
Словно водой окатили Сашку, стоит, глазами хлопает.
— Вспомнил? — Блеснув своими белыми и ровными зубами улыбнулся Воля. — А птицы? — Спросил он. — Сами к тебе под дуло ружья лезли?
— Лезли, — прошептал ошарашенный Санька.
— Ну вот, ты спас моего сына, я спас тебя. — Пробасил Ворса.
— И не только, — горько ухмыльнулся Сашкин отец…
К своей избе подходили уже к ночи. Заглянули в окно, там у стола, с тоской в глазах сидела Санькина мать.
У её ног, прижавшись сидела Маришка.
Тихонько стукнули по стеклу. Мать взяла лампу и пошла в сени:
— Кто там? — Тревожно спросила она.
— Свои, — радостно отозвался отец…
Встреча была горячая! Слёз было пролито море. Да только всё слёзы счастья.
А поутру, когда по деревне прошёл слух, что Сашка вернулся, да отец его с фронта, пусть и без ноги но живой, повалили соседи на радостное событие. Каждому хотелось самому убедиться, что не кумушки судачат. Вся деревня пришла. Кроме одной семьи.
Да и вообще в деревне с той поры ни Агафьи, ни Николая никто не видел. Как в воду канули. Видать сбежали, справедливой мести опасаясь…
© Юлия Скоркина
Источник: pandda.me
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
