Запах свободы.
Костик был небольшого роста, пухленький, немножко нескладный. Добрячок-пухлячок. А еще он был моим одноклассником.
Мы были дружны как одноклассники, которые не живут рядом. Есть такой тип дружбы, когда дружишь только в рамках школы. Школьных мероприятий, сборищ одноклассников. Иногда цепляешь быт такого друга, зайдя за ним перед школой или после школы. Но чем живет человек не знаешь.
Я всегда считал его этаким неуклюжим, неповоротливым. В футбол он не играл, не бегал. Поэтому я был сильно удивлен, когда в военкомате, на приписной комиссии он вызвался приписаться к погранвойскам.
Было такое действо в СССР. В 8-он классе все должны были первый раз пройти мед. комиссию в военкомате. Нас водили по врачам, а потом в одних трусах выстраивали перед комиссией в белых халатах и погонах. И каждый должен был сделать шаг вперед и сказать в каких войсках он хочет служить.
Лучше всех были подготовлены те у кого были старшие братья. Они знали процедуру, но молчали о ней. Те, кто ничего не знали о этой процедуре … они были не готовы и просто копировали кого-то из друзей. Друг захотел быть десантником, значит и мне надо идти в десантники. Это было похоже на игру. Этакая дворовая войнушка. Все не в серьёз.
Костик захотел быть пограничником. Уверенно так, будто готовился к этой фразе давно. Я это хорошо запомнил, потому что я был не готов, а Костик был другом и стоял раньше меня. Понятно, что у меня в приписном тоже было написано про пограничника.
А потом мы закончили школу и разбежались. Я слышал, что он поступил в какой-то институт, а потом вроде бы забрали в армию. А потом я его встретил в своем педе. На курс меньше меня. Встретились и разошлись. Общаги разные, курсы разные. Хоть факультет и один, но общих точек пересечений не было.
Потом я закончил институт. Найти работу по специальности было очень сложно, но у меня было «все прихвачено» по педагогической линии и меня пристроили в школу. За год я стал очень востребованным учителем информатики и … когда Костик, через год, зашел ко мне в гости … случайно … и пожаловался, что никак не может найти куда распределиться после института, я тут же организовал еще одну позицию учителя информатики в своей школе.
Так мы стали дружить снова. Теперь уже немного ближе.
Иногда возникали вопросы про прошлую жизнь, вспоминали истории. И всегда, все, что было в области «службы в армии» Костик обходил стороной. Это было странно, потому что все служившие друзья очень ярко рассказывали про свою службу. Мне, не служившему, было невозможно отделить правду от вымысла и я просто с интересом слушал. Это были рассказы как про заграницу. Интересно, не проверить и самому никогда не увидеть. Просто рассказы. А от Костика – ноль.
Однажды, как-то так получилось, что я был дома один несколько дней. Оля с Гришей куда-то уехали, а я остался на хозяйстве. И вот звонок в дверь. Открываю – Костик. С какими-то пакетами.
– Привет! У меня сегодня День Рождения. Что-то никого видеть не хочу, можно я у тебя отпраздную?
– Какой вопрос, проходи!
Так я первый раз встретился с выпившим Костиком. До этого ни разу. Даже капли в рот не брал. И вот выпив достаточно, он заплакал. Тихо так. Не как пропойца бывший завязавший с бухлом, а как человек, у которого вдруг вскрыли какую-то рану. И понеслись воспоминания.
Оказалось, что таки его взяли в пограничники. В Туркмению. На границу с Афганом. Летучий отряд на БТРе. Границы как таковой не существовало и они никогда точно не знали где они сейчас: все еще в Туркмении или уже в Афгане. Он рассказывал про ужасных душманов и про то как тяжело терять друзей. Про засады. Про то как у него на руках умирал друг, а он ничего не мог сделать.
А потом … он рассказал, что … «вот едешь по дороге и видишь идет крестьянин поле пашет. Вроде мирный. Но они все в халатах, а под халатом у каждого всегда автомат. Так вот … Едешь, видишь его и на всякий случай … убиваешь. Потому что он же может в спину выстрелить. Сначала автоматной очередью, а потом, чтоб наверняка, несколько гранат. А уж потом остановиться и проверить. Ингода автомата никакого не было, но … а вдруг был бы …»
Страшно? Нет. Самое страшное, что я считал Костика героем. Ужасные душманы. Убийцы, которые стреляют в спину. Они плетут планы как бы убить наших героических ребят.
Мозг – довольно простая штука. Маркер «свой-чужой». Свой всегда прав, чужой всегда не прав. Простое деление и простое оправдание. Свой – прав. А кто свой? Тот, кто больше знаком. И что страшно: свой имеет все права, потому что прав, а чужой не имеет никаких прав, потому что не прав.
Выборочное право. И даже аргументировать ничего не надо. Душман, он же далеко, абстрактный, грязный, вонючий, не культурный. Костик, он же свой. Пухленький, добродушный, конкретный, культурный … учитель. Злые душманы вынудили доброго Костика защищаться. Прикрывать спину. Защищать друзей.
Все однозначно. Никаких вопросов. Кости – герой. Душман – мудак.
Выборочное право очень легко принималось в СССР. Все Законы СССР были направлены на определение отношений власти и народа. Власть как бы не народ. У власти свои права, у народа свои. Нормальным считалось, что один человек может иметь право решать что сделать с другом человеком. При этом совершенно нормальным было ощущение полного бесправия. Нормальным.
Боже, как сейчас это страшно понимать. Нет, не то, что это есть. А ТО ЧТО ЭТО БЫЛ Я!!!!! Я!!! Это со мной было. Это Я СЧИТАЛ ТАКОЕ НОРМАЛЬНЫМ!!!
Да, это не очень нравится, но … но, но, но … тысячу раз но. НО-РМА-ЛЬ-НО
Я излечился от этого недуга в Украине. Боже! Благословенная земля! Святая земля! Земля, где даже пройдя ад совка, нормализацию выборочного права, не дали убить в себе уважение к ВОЛЕ. Убрать выборочное право и считать святой любую жизнь.
Приехав в Украину, я будто окунулся в чан с живой водой. Это невозможно передать. Это чувство, его не объяснить.
Вы можете тысячу раз прочитать про море, но никогда не поймете как оно пахнет. А тот, кто жил у моря никогда не понимает как это «не знать как пахнет море».
Как пахнет свобода? Она пахнет Украиной! Как пахнет Украина? Она пахнет СВОБОДОЙ!!! Недопущением выборочного права.
У меня нет слов, чтобы объяснить этот запах. Я не могу описать свою благодарность этой Святой Земле за моё исцеление.
Я точно знаю, что россияне не поймут меня. Страшнее то, что они думают, что понимают. Ведь так легко, посмотрев кино про море подумать, что знаешь море. Особенно в нашем информационном мире.
– Как вы там?
– Нормально. Тревога. Что-то летит.
– А куда летит?
Бляяяяяяяяя! Ты вообще о чем? Как мы там? Куда летит?
Летит убивать! Убивааааааать!!!
У тебя было хоть раз, чтобы к тебе в дом стучали чтобы убить? Не в кино. Не в книжке.
Не сморгнуть, не проснуться. Реально стучат. Реально чтобы убить. Знаешь как пахнет страх?
Ты не поймешь. Запах не объяснить. Ты будешь переживать за нас, беспокоиться. Но ты не поймешь.
Не понять, что к тебе стучаться чтобы убить тебя ПО НЕСКОЛЬКО РАЗ В ДЕНЬ. Бл*ть, какой в день, в час!!!
Как мы тут?
Нормально мы тут.
Мы знаем как пахнет свобода. И этот запах забивает все запахи. Да, и страх тоже.
И мы обречены на победу. Потому что на своей земле. На Святой земле, почему-то так любимой Богом.
Будем жить! Слава Украине!
