Мысль о том, чтобы родить ещё одного, даже не приходила моим родителям в голову. Пережив серьёзную послеродовую депрессию, кризис в стране, еле сводя концы с концами и бесконечно занимая деньги на то, чтобы прокормить двоих дочек, мама решилась идти в бизнес. Папа к тому времени работал в милиции и уже начал серьёзно выпивать, он редко проводил с нами выходные и вечера.
Этот уклад, когда никогда никого нет дома, когда все по своим делам, а дети предоставлены сами себе уже плотно вошел в жизнь семьи. Пока в коробочке из под маминых туфель не набралось достаточно денег на отдых в Крыму…
Боже, какая это была сказка!
После дождливого и прохладного лета на жаркое морское побережье. Нам с сестрой доставляло неимоверное удовольствие бегать по гальке, купаться до посинения, выпрашивать на пляже стаканчик черешни или трубочку со сгущенкой. Этот праздник жизни в полной мере коснулся и родителей, они будто отвлеклись от бесконечного выживания, расслабились, помолодели, стали ходить, держась за руки.
А спустя месяц после возвращения с юга, я среди ночи застала маму на кухне в слезах. она отшутилась, но плакать стала регулярно,чуть позже к этому добавились выяснения отношений с отцом. Тест не обманывал — нас всех ждало большое испытание, пополнение в семействе.
В свои 10 лет я уже имела представление как дела обстоят с зачатием детишек, и (откуда бы? из кино?) знала, что есть такие вот тесты на беременность.
Нашла в маминой сумке, в потайном боковом кармашке. Две яркие полоски, ежедневные скандалы за стенкой, мамин странный вид и самочувствие, поджатые бабушкины губы, сердитое лицо отца и разговоры бесконечные, где одна и та же фраза окружающих: «незачем нищету плодить!», встречалась с каким-то неистовым маминым «я больше туда не пойду!» (это я тогда не знала «куда», а теперь перед глазами статистика абортов в 90-е, страшная статистика).
Всё это постепенно сложилось в общую картину, стало понятно, что мама ждет ребенка, что никто этого ребенка не хотел, что все вокруг говорят маме куда-то пойти и что-то там сделать, а она наотрез отказывается. Чувствовалось страшное, чувствовалась беда, она нависала над нашей квартирой, над нашим обеденным столом, где всегда лежат карамельки в вазочке, над каждой постелью и прямо надо мной.
Этой бедой пахло с утра, когда мама жарила блинчики с опухшими от слез глазами, эта беда лилась из крана во время нашего с сестренкой купания, эта беда жила в каждом кармашке папиной милицейской формы.
Так странно было понимать, догадываться, ощущать себя бесконечно-взрослой, но видеть, как родители, «разговаривая», стараются поплотнее прикрыть дверь (а потом кричат так, что кажется и соседи за стеной слышат).
Странно было ненавидеть любимую бабушку, которая явно (детское чутьё такое точное) желает нам чего-то плохого, иначе почему мама после её прихода снова закрылась в туалете и всхлипывает уже пол часа. В один из таких моментов я не выдержала и сказала ей, что всё знаю, что я очень хочу её поддержать. И очень хочу брата или сестру, что буду ей помогать, как с Олей, что мы вместе со всем справимся.
Представляете, так и сказала «вместе справимся», как сейчас помню эти чувства: безграничную любовь, облегчение, что не нужно больше притворяться, решимость какую-то.
Мама тогда сразу перестала плакать и, кажется, впервые за очень долгое время по-настоящему тепло посмотрела на меня, тепло и по-взрослому, как на союзника посмотрела. И сейчас, спустя годы, я понимаю, что в той ситуации мы с сестрой стали её единственными друзьями. Дети, которых она уже родила…
Папа тогда поставил ультиматум: «Решишь оставить ребенка — семья разрушится».
Не мог он простить, что жена на этот раз взбунтовалась, отношения у них были в полном раздрае и без беременности, а короткая южная идиллия уже казалась сном. С невесткой перестали общаться папины родители. Бабушка и дедушка теперь передавали подарки для нас или звали в гости по выходным, но мама даже по телефону с ними не разговаривала, сразу передавала трубку мне.
Подруги тоже крутили пальцем у виска: «Куда вам третьего? Ты только вылезла из психологической ямы, с грудными детьми никто бизнес не ведет». И аргументы были железные, но ещё железнее была мамина решимость рожать. Шло время, вплоть до 7 месяца она ездила «за товаром» в Москву, таскала на себе огромные сумки с детской одеждой, не бросала небольшой, но с таким трудом открытый бизнес, который, ко всему прочему приносил доход. А потом свернула точку на рынке, до лучших времен.
Я не знаю на что женщина обычно надеется в таких ситуациях, откуда черпает силы, но точно могу сказать, что мама с достоинством несла все тяготы, не жаловалась и была гораздо добрее, радостнее и светлее, чем я могла помнить.
Папа же очень много пил, все время обещал уйти, но не уходил, с мамой они не разговаривали, а спали мы втроём (мама, я и сестра) на двуспальной кровати и запирали на ночь комнату, потому что если отец был не в духе, то начинала летать посуда, мебель и прочие предметы. Думаю, что это — самый тяжелый этап для нашей семьи, где на прочность проверялись все её члены.
Я старалась полностью брать на себя заботу о сестре и домашние дела, мама, как могла, зарабатывала на хлеб и пыталась не унывать и не отчаиваться, отец проходил тяжелое и болезненное испытание ответственностью, алкоголем и (как выяснилось спустя годы), другими женщинами, но кто я такая, чтобы его осуждать — время само расставило всё на свои места.
Весь кошмар закончился одним солнечным майским днем, когда на свет появился мой младший брат.
Мама ночью разбудила меня и прошептала, что сейчас за ней приедет скорая и потом она вернется уже с малышом, дала указания на ближайшие дни, поцеловала спящую сестренку, собрала большую сумку и уехала. Я тут же разбудила Олю и мы с ней (ох уж эта детская вера в Бога)до самого утра на коленях молились, чтобы всё с мамой и ребенком было хорошо. Потом папа вернулся с дежурства и, узнав, что случилось, стал раз за разом набирать какой-то номер, спрашивая «А -NNN- не родила ещё?». В этот день он был абсолютно трезвый, но почему-то плакал…
А когда с того конца провода ему сообщили: «У вас сын, 3600, 50 см!», долго сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой.
Этот малыш озарил наш дом светом с самого первого своего дня, он вернул туда мир и покой, на долгие годы став тем центром притяжения, который удерживал всех вместе, рядом, в одной упряжке, потому что, как говорил кот Матроскин: «Совместный труд, он объединяет». Мы все славно потрудились, чтобы вырастить этого мальчика.
Догадайтесь, кто теперь любимчик всех родственников? Кто самый замечательный, красивый, умный и во всех отношениях великолепный ребенок (ну как ребенок, 17 лет — не шутка)?
Наследник, продолжатель рода, надежда и опора родителей. Наших родителей, которые пережили кризис и остались вместе, не смотря ни на что.
Выводом из всей этой истории могло стать то, что мужчины — козлы и слабаки, что младенцы не должны вынашиваться и рождаться в такой атмосфере. Что быть старшими детьми в таких условиях — колоссальный удар по психике, что весь мир наш жесток, если даже родные люди так могут с тобой поступить (вспомним позицию моих бабушек и дедушек).
Но я не буду об этом, а лишь тихо поблагодарю вселенную за то, что мы справились, и что теперь у меня есть ещё один родной человек.
Источник: psy-sec.ru
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
