Будильник зазвенел, и даже не успев как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте я оделся, тихо прикрыв входную дверь, и вышел на улицу. Едва стало светать.
Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться мне под куртку. Подняв воротник и спрятав в него лицо, я быстро шел к рынку. Я еще за неделю до этого решил – никаких роз, только весенние цветы… праздник же весенний, вот пусть и будут на столе первые вестники пробуждения в природе!
Прямо у входа на рынок, стояла огромная корзина с очень красивыми весенними цветами. Это были Мимозы. Ярко-желтые с притягательной силой. Я ощутил прилив энергии и понял: это то, что мне нужно.
– А кто продавец? – спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас, я почувствовал, какой ледяной ветер, хотя на улице вступила в свои права весна.
– А ты сынок подожди, она отошла не на долго, сейчас вернется, сказала тетка, торговавшая по соседству солеными огурцами…
Я стал в сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются мои женщины, дочка и жена.
Напротив меня стоял старик.
Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло.
Старорежимный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто отвалилась. Из-под плаща, выглядывала старая почти ветхая рубашка, но и она была чистой и выглаженной. Лицо? У него было обычное лицо старого человека, вот только во взгляде, было что непреклонное и гордое, несмотря ни на что.
Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть не бритым в такой день. На его лице было с десяток порезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты.
Деда трусило от холода, его руки были синего цвета, но он стоял на ветру и ждал.
Какой-то нехороший комок подкатил к моему горлу. Непонятное чувство тронуло мою душу.
Я начал замерзать, а продавщицы все не было.
Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, а просто старый измученный бедностью и возрастом человек. И еще я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности. Непонятное чувство усиливалось…
К корзине вернулась продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней. Я тоже подошел ближе.
Дед приблизился к продавщице, я остался чуть позади него.
– Хозяюшка….милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы? – непослушными от холода губами спросил дед.
– Так, а ну вали отсюдова алкаш! Попрошайничать надумал? Давай вали, а то! – прорычала продавщица на деда.
– Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку….Сколько она стоит? – тихо спросил дед.
Я был позади него, чуть с боку. И увидел, как у деда в глазах стояли слезы…
– Одна?! Да буду с тобой возиться, алкашня, давай, вали отсюдова! – рыкнула продавщица.
– Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, – так же тихо сказал дед.
– Ладно, для тебя, алкаш, 5 гривен ветка,- с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На ее лице проступила ехидная улыбка.
Дед вытащил дрожащую руку из кармана, на его ладони лежало, три бумажки по гривне.
– Хозяюшка, у меня есть три гривны, может найдешь для меня веточку на три гривны? – как-то очень тихо спросил дед.
Я видел его глаза. До сих пор, я никогда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины.
Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.
– На три тебе найти, алкаш? Га-га-га, щас я тебе найду,- уже прогорланила продавщица.
Она нагнулась к корзине, долго в ней ковырялась…
– На держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари га-га-га га! – дико захохотала эта дура.
В синей от холода руке деда я увидел ветку Мимозы, сломанную по середине.
Дед пытался другой рукой придать этой ветке божеский вид, но та, не желая выпрямляться, ломалась по полам и цветы смотрели в землю… На руку деда упала слеза… Дед держал сломанный цветок и плакал.
Волна постепенно накрывала меня, непонятное ощущение которое прокатывалось по телу, сменилось вдруг обостренным чувством несправедливости, подступили гнев и агрессия, с которыми я уже не мог справится.
– Слышишь ты, что же ты делаешь? – начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице по голове кулаком, хотя где-то в глубине души чувствовал, что не следует ее судить – так воспитана, жизнь такая… Да и алкашей, поди, ей тоже много попадается…
Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня как мышь на удава и молчала.
– Дед, подожди, – сказал я, взяв деда за руку. Я был полон решимости и не совсем отдавал себе отчет в своих действиях и словах.
– Ты курица, сколько стоит твоя корзина? Отвечай быстро и четко, что бы я не напрягал слух, – тихо, но очень внятно прошипел я.
– Я не знаю, – промямлила продавщица.
– Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько ?!
– Наверное, 100 гривен, – сказала продавщица.
Все это время, дед не понимающе смотрел то на меня, то на продавщицу.
Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил из корзины все цветы и протянул их деду.
– На отец, бери, и иди поздравляй свою жену, – сказал я.
Слезы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, просто молча плакал…
У меня у самого слезы стояли в глазах, и комок в горле все еще не отпускал.
Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку.
– Хорошо, отец, пошли вместе, сказал я и взял деда под руку.
Я нес цветы, дед свою ветку, мы шли молча.
По дороге я потянул деда в гастроном, купил торт, и бутылку красного вина.
И тут вдруг вспомнил, что я не купил себе цветы.
– Отец, послушай. У меня есть деньги, эти 100-150 грн для меня не сыграют роль, а тебе с поломанной веткой идти к жене негоже, сегодня же восьмое марта, бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй. Прими, это лучшее, что я могу сделать для себя и своих близких.
Cлезы текли по щекам деда и падали на плащ, у него задрожали губы. В его глазах были немая благодарность и частичная непонимание настоящего момента.
Больше я на это смотреть не мог. Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и вытирая глаза, сделал шаг к выходу.
– Мы… мы… 45 лет вместе… она заболела… я не мог, ее оставить сегодня без подарка, – тихо сказал дед. – Cпасибо тебе…
Я знал, что дед принял мой подарок ему и его супруге.
Я бежал, даже не понимая куда бегу. Я ощущал, что теперь навсегда уже стану другим,что-то пробудилось во мне и это уже нельзя будет игнорировать. Слезы сами текли из моих глаз…
Источник: okok.life
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
