Игорь Губерман – о свободе, Родине, старости, алкоголе и евреях.
О себе
Свое 70-летие я отмечал в Одессе. Иду я по Дерибасовской, меня обогнал такой невысокий мужчина лысоватый, обернулся несколько раз, потом притормозил и сказал заветные слова: «Я извиняюсь. Вы Губерман или просто гуляете?»
***
Сдается мне, что мир так ясен
И полон радостных картин
Не потому, что он прекрасен,
А потому, что я — кретин!
***
Моей судьбы кривая линия
была крута, но и тогда
я не кидался в грех уныния
и блуд постылого труда.
***
Мой разум не пронзает небосвод,
я им не воспаряю, а тружусь,
но я гораздо меньший идиот,
чем выгляжу и нежели кажусь.
О родине
Я не принимаю участия в разговорах с такими людьми (которые ругают Россию – прим. ред.). Приличные люди не ругают даже бывшую жену, какой бы она стервой ни была.
***
Не могу эту жизнь продолжать,
а порвать с ней – мучительно сложно;
тяжелее всего уезжать
нам оттуда, где жить невозможно.
***
Ворует власть, ворует челядь,
вор любит вора укорять;
в Россию точно можно верить,
но ей опасно доверять.
***
Люблю отчизну я. А кто теперь не знает,
что истая любовь чревата муками?
И родина мне щедро изменяет
с подонками, прохвостами и суками.
***
Когда мила родная сторона,
которой возлелеян и воспитан,
то к ложке ежедневного г…на
относишься почти что с аппетитом.
О свободе
Я был всегда уверен, что пишу стихи о свободе. И вот только приехав «на свободу», насколько это возможно в человеческом общежитии, я обнаружил, что на самом деле писал стихи о несвободе, потому что все равно у нас остается безумное количество несвобод: несвобода перед долгом, честью, ответственность перед чувством собственного достоинства, это несвобода любви, несвобода от возраста и болезней, несвобода генетическая, наследственная, это тянется всю жизнь.
***
Свобода к нам не делает ни шагу,
не видя нашей страсти очевидной,
свобода любит дерзость и отвагу,
а с трусами становится фригидной.
***
Мы, как видно, другой породы,
если с маху и на лету
в диком вакууме свободы
мы разбились о пустоту.
Об алкоголе
Любил я книги, выпивку и женщин.
И большего у бога не просил.
Теперь азарт мой возрастом уменьшен.
Теперь уже на книги нету сил.
***
С упрямым любопытством обезьяны
я думаю вечернею порой:
куда девает мир свои изъяны,
когда с друзьями выпьешь по второй.
О старости
Не сваливай вину свою, старик,
о предках и эпохе спор излишен;
наследственность и век — лишь черновик,
а начисто себя мы сами пишем
***
Вчера я бежал запломбировать зуб,
и смех меня брал на бегу:
всю жизнь я таскаю мой будущий труп
и рьяно его берегу.
***
Теперь я тихий старый мерин.
И только сам себе опасен.
Я даже если в чем уверен,
То с этим тоже несогласен.
О мате
В моих стишках, как вы знаете, есть ненормативная лексика. На концертах я все время напоминаю слова великого знатока русской литературы Юрия Михайловича Олеши, который однажды сказал, что он видел много всякого смешного, но никогда не видел ничего смешнее, чем написанное печатными буквами слово «жопа». Вы знаете, светлеют лица даже у пожилых преподавателей марксизма-ленинизма. Одна женщина подарила мне замечательный словарь великого лингвиста Бодуэна де Куртенэ, который сказал так: «Жопа» — не менее красивое слово, чем «генерал». Все зависит от употребления». Я думаю, он был прав. И потом, вы знаете, ведь наше ухо, привыкшее к классичности русского языка, само с удовольствием ловит любую возможность неприличного искажения слова, понятия, фамилии.
Я вас предупредил – желающие могут покинуть зал.
***
Время наше будет знаменито
тем, что сотворило страха ради
новый вариант гермафродита:
плотью — мужики, а духом — женщины легкого поведения.
***
Наш ум и задница — товарищи,
хоть их союз не симметричен:
талант нуждается в седалище,
а жопе разум безразличен.
Я считаю ненормативную лексику естественной частью великого и могучего и употребляю эти слова без всяких мыслей об эпатаже.
Россияне живут и ждут,
уловляя малейший знак,
понимая, что на…ут*,
но не зная, когда и как.
*обманут, обведут вокруг пальца
О евреях
В Челябинске, по-моему, одна девушка мне прислала грустную записку: «Игорь Миронович, что вы все читаете про евреев, есть ведь и другие не менее несчастные».
***
Хотя весьма суха энциклопедия,
театра легкий свет лучится в фактах,
еврейская история – трагедия,
но фарс и водевиль идут в антрактах.
***
В евреях легко разобраться,
отринув пустые названия,
поскольку евреи не нация,
а форма существования.
***
Еврейский дух слезой просолен,
душа хронически болит,
еврей, который всем доволен, –
покойник или инвалид.
***
Когда черпается счастье полной миской,
когда каждый жизнерадостен и весел,
тетя Песя остается пессимисткой,
потому что есть ума у тети Песи.
Источник: izbrannoe.com
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
