Юрий Анненков, 1918 год:
“В 1918 году, после бегства красной гвардии из Финляндии, я пробрался в Куоккалу (это еще было возможно), чтобы взглянуть на мой дом. Была зима. В горностаевой снеговой пышности торчал на его месте жалкий урод — бревенчатый сруб с развороченной крышей, с выбитыми окнами, с черными дырами вместо дверей. Обледенелые горы человеческих испражнений покрывали пол. По стенам почти до потолка замерзшими струями желтела моча, и еще не стерлись пометки углем: 2 арш. 2 верш., 2 арш. 5 верш., 2 арш. 10 верш…. Победителем в этом своеобразном чемпионате красногвардейцев оказался пулеметчик Матвей Глушков: он достиг 2 арш. 12 верш, в высоту.
Вырванная с мясом из потолка висячая лампа была втоптана в кучу испражнений. Возле лампы — записка: «Спасибо тебе за лампу» буржуй, хорошо нам светила». Половицы расщеплены топором, обои сорваны, пробиты пулями, железные кровати сведены смертельной судорогой, голубые сервизы обращены в осколки, металлическая посуда — кастрюли, сковородки, чайники — доверху заполнены испражнениями. Непостижимо обильно испражнялись повсюду: во всех этажах, на полу, на лестницах — сглаживая ступени, на столах, в ящиках столов, на стульях, на матрасах, швыряли кусками испражнений в потолок. Вот еще записка:
«Понюхай нашава гавна ладно ваняит».
В третьем этаже — единственная уцелевшая комната. На двери записка:
«Тов. Камандир»
На столе — ночной горшок с недоеденной гречневой кашей и воткнутой в нее ложкой…”
Андрей Шаврей, 1992 год:
“…И произошел первый призыв в Латвийскую армию, куда попал и я, мне было 19 лет. Два месяца “учебки” – и вперед, охранять тюрьмы. Я с юными “однополчанами” прибыл в казармы на улице Гауяс, откуда за день до этого ушли советские. Там было поломано все, что можно. Ну, чтобы не доставалось. Как апафеоз всего – в комнате для отдыха на столе была огромная куча говна. То есть, натурального человеческого кала. Дескать – вот, убирайте теперь сами. Трагедия была с охранными собаками, которых оставили, их было примерно 30. Их бросили загодя, они были полуголодные и истощенные. Спасти их было невозможно. Ну, нам, охранявшим рижский централ, еще повезло, а вот тем парням, кто поехал в зоны в провинции – не повезло, потому что там на сутки они столкнулись с уходящими советскими. Там были и унижения латвийских солдат и самое “мелкое” – это солдаты из Средней Азии сняли обручальное кольцо с нашего парня, который только-только женился, от других отняли, что только можно. Противно и ужасно. Все дело в том, что эти войска уходили не как победители. И они мстили”.
Дмитрий Саввин
